Если один уйдет - Страница 45

Я встаю с кровати и потягиваюсь, после чего иду к комоду, на котором стоит полупустая бутылка с водой, и делаю большой глоток, прежде чем продолжить:

— Само собой разумеется, что, окончив школу, я решила, что поступлю именно в тот колледж, где учится он. Не знаю, как он относился к этому, но он ни слова не сказал, чтобы отговорить меня, так что я поступила в его колледж. Шесть лет тому назад я стала первокурсницей Государственного университета Оклахомы. В начале второго семестра я вступила в сестринскую общину и у меня появилась парочка подруг. Но я продолжала зависать с Акселем при любой возможности, хотя его братство отнимало у него все свободное время. Однажды вечером я была на вечеринке красок, — грустно улыбаюсь я. — Я напилась и с головы до ног оказалась измазана флуоресцентной краской — несколько парней из колледжа охотно помогли мне растереть ее по всему телу.

— Счастливчики, — хмыкает Айк и подмигивает мне.

— На вечеринке была Мелисса — девушка, с которой я дружила, — она по уши втрескалась в Акселя. В ходе вечеринки она умудрилась стащить мой телефон, сфотографировала, как я танцую, зажатая между двух парней, и отправила фотографию Акселю.

Айк смеется.

— Дай-ка угадаю. И Аксель пришел?

— Угу. Но он не стал пытаться увести меня, ничего такого. Позже я выяснила, что он переговорил со всеми парнями, которые осмелились заговорить со мной, и сделал им строгое предупреждение держаться от меня подальше при любых обстоятельствах, — я делаю еще один глоток воды; у меня дрожат руки, пока я несу бутылку к губам.

— В итоге мне стало скучно, и я попросила его отвезти меня домой. У Акселя был этот нереально крутой «Харлей», он потратил скопленные за всю жизнь сбережения, чтобы купить его. Он был у него уже около года, и они с родителями постоянно ругались из-за этой покупки. Но Аксель был... — я поднимаю взгляд к потолку, словно пытаюсь там найти подходящее слово, которое могло бы описать моего брата. — Он был правильным до безобразия. Хороший сын, всегда отличные отметки, играл в футбол и тому подобное. Он редко плыл против течения, но когда родители пригрозили прекратить оплачивать его обучение, я очень удивилась, когда он не дрогнул. Он любил свой байк.

Я возвращаюсь к кровати, сажусь, скрестив ноги, и, схватив с тумбочки резинку для волос, завязываю волосы в неопрятный пучок.

— В тот вечер он надел на меня свой шлем. Меньше чем за километр до моего общежития откуда-то слева выехал пьяный старшекурсник и на скорости шестьдесят километров в час мы врезались в него. Когда я очнулась, я была в машине скорой помощи и вокруг меня суетились парамедики. Невредимый Аксель смотрел на меня. Судя по выражению его лица, мое состояние вызывало опасения.

Я замолкаю, надеясь, что не сорвусь.

— «Держись, Шар. Все будет хорошо», — сказал он мне, — глаза начинает щипать от слез, когда я вспоминаю его, то, как дрожал его голос, когда он сказал мне эти слова. — Я потеряла сознание. Я сломала позвоночник и правую ногу. Несмотря на шлем, я все равно получила сотрясение мозга, и они ввели меня в искусственную кому, пока не спадет отек. Когда я наконец-то пришла в себя, родители испытали облегчение, они так сильно плакали. Я была очень слаба, но когда увидела, как Аксель улыбается мне, подумала, что все будет в порядке. Он кивнул мне и сказал: «Я люблю тебя. Никогда не забывай об этом», — мне с трудом удается проглотить образовавшийся в горле комок.

— В течение суток или двух я то приходила в себя, то снова отключалась, но когда окончательно пришла в себя, врачи начали рассказывать мне, что меня ждет впереди и как будет проходить лечение. Когда они ушли, я посмотрела на маму и спросила: «Где Аксель?».

Я с трудом делаю короткие рваные вдохи.

— Поначалу она не ответила мне, просто ушла за отцом. Когда они оба вернулись, они сели справа и слева от меня и беспрестанно всхлипывали.

Я качаю головой из стороны в сторону, когда слезы начинают струиться по моим щекам.

— «Аксель не выжил, Шар. Он умер», — прошептал отец дрожащим голосом. Никогда раньше я не видела его таким удрученным. Он всегда казался таким сильным. Я уставилась на него в недоумении. — «Но он был здесь, когда я пришла в себя», — твердо сказала я родителям. — «Я видела его», — но мама лишь сильнее разрыдалась и сказала мне: — «Мне очень жаль, милая, но твой брат умер».

Я встречаюсь взглядом с Айком и пытаюсь улыбнуться сквозь слезы.

— Как тебе наверняка известно, вместе с горем наступает стадия отрицания. Я отказывалась верить в это. Я полагала, что сплю, что в любой момент я проснусь и пойму, что все это было обычным ночным кошмаром. Но время шло, и я поняла, что он и правда покинул меня, — я вытираю нос рукой.

— Он не мог уйти, пока не убедился, что со мной все будет в порядке. Я оказалась его незаконченным делом. Мне так жаль, что я упустила возможность попрощаться с ним, но я не знала тогда, что происходит.

— Мне очень жаль, Шарлотта, — сочувственно говорит Айк, не зная, что еще сказать.

— Вскоре после этого я начала видеть людей и разговаривать с ними, а моя мама постоянно задавала мне вопросы, с кем я веду беседы. Так как тогда я принимала массу лекарств, прошло какое-то время, прежде чем я поняла, кого именно вижу. Когда я поняла, что со мной разговаривают мертвые, я попыталась рассказать об этом родителям, но они, конечно же, решили, что я свихнулась, и отправили меня к психиатру и неврологу. Родители заставили меня принимать нейролептики, от которых я чувствовала себя совершенно ужасно, но по-прежнему продолжала видеть души, — стону я. — В итоге, я прекратила рассказывать о своих видениях. Я погрузилась в глубокую депрессию; все мои друзья отвернулись от меня, когда посчитали, что я свихнулась, — печально рассказываю я. — А родители наравне с моими проблемами пытались как-то справиться с потерей Акселя. Через год я пришла в норму, по крайней мере, физически, и как-то раз отец пригласил деловых партнеров на ужин. Конечно же, на вечеринку пришел его начальник, чей отец недавно умер. Я улучила минутку и осталась с ним наедине, чтобы рассказать ему то, что просил меня передать ему его отец, но мой отец застукал нас. Его босс плакал и обнимал меня, но это не имело никакого значения, — вспоминаю я.